"НАСТОЯЩИЙ ДРЕССИРОВЩИК - ЭТО ВОСПИТАТЕЛЬ"

13 апреля исполнилось бы 80 лет легендарной цирковой деятельнице Наталье Дуровой.

Народная артистка СССР Наталья Юрьевна Дурова, много лет руководившая в столице театром животных, больше известным как Уголок Дурова, принадлежала к старинной артистической династии. Накануне памятной даты мы встретились с ее младшим братом, нынешним руководителем Уголка Дурова, народным артистом России Юрием Дуровым.

— Юрий, что у вас в театре сохранилось со времен Натальи Юрьевны, а какие новшества появились за последние годы?

— Главное, что сохраняется в нашем театре, причем, не только со времени Натальи Юрьевны, но с самого его основания, — это отношение к животным, принцип дрессуры. Мы не никогда не стремились к умопомрачительным по сложности трюкам, находящимся за пределами возможностей животных. Показываем детям только то, что животные могут делать легко и с удовольствием. Ну, а главное привнесенное мной новшество заключатся в том, что, если последние годы своей работы Наталья Юрьевна выпускала дивертисментные спектакли, напоминавшие цирк, то мы сейчас выпускаем сюжетные представления. Наши питомцы не просто показывают, что они умеют делать, а передают какие-то образы. А дрессировщики выступают уже в качестве драматических артистов. И вот этот синтез дал свой эффект: театр по сути стал репертуарным — если раньше одно название могло не сходить с афиши полгода, то сейчас одновременно в ходу несколько программ, у зрителя появился выбор, и интерес к нам возрос.

— Многие перемены в сегодняшнем цирке связаны с идущей цирковой реформой. Как вы ее оцениваете?

— Честно говоря, я этих перемен почти не замечаю. Говорилось об этом много, но на деле ничего не происходит. Меняются только руководители, а цирковому люду как было тяжело, так и остается. Недавно пришел в Росгосцирк новый руководитель, человек мне совершенно незнакомый, дай Бог, чтобы ему удалось что-то изменить. Но, на мой взгляд, болезнь настолько запущена, что надо быть семи пядей во лбу, чтобы исправить положение. Лично я, например, никакого выхода не вижу. Сама система Росгосцирка, в которой практически ничего не изменилось еще со времен моего детства, сегодня уже существовать не может, потому что за несколько последних десятилетий почти все хорошее, что было в компании, утрачено. Сейчас необходимо найти какую-то совершенно новую схему существования этой организации. Но какую именно, я сам не знаю.

— Может быть, необходимо передать содержание цирков на бюджет регионов?

— Это не так просто. Потому что, как только два цирка решили передать регионам, сразу поднялся крик: «Это наши цирки, их строили за счет артистов». Что в общем соответствует действительности, цирки строились в основном за счет тех денег, которые зарабатывали артисты. Хотя, если в регионе хороший хозяин, то для цирка это может быть совсем неплохо. Например, бывший президент Удмуртии Александр Волков создал в Ижевске прекрасный цирк, в чем я не раз убеждался, приезжая туда на международный цирковой конкурс. Так что положительный пример есть. И если руководство Краснодара или Владивостока возьмет на себя заботу о поддержании своих цирков, это, конечно, поможет сохранить здания. Но это не решает проблемы самого цирка в целом. Потому что главное — что в этих зданиях станут показывать. Вот это совершенно непонятно.

— То есть, нет хороших номеров?

— Не то что совсем нет, но за последние 20 лет утеряно очень много тех аттракционов, что когда-то составляли славу отечественного цирка. И, к сожалению, сейчас это восстановить уже некому. Люди, которые могли бы помочь это вернуть, на каком-то этапе оказались никому не нужными, они попереезжали на свои шесть соток, хотя еще были в силах передать свой опыт. А сейчас Цирковое училище, Цирковая студия в Измайлово выпускают очень мало номеров, и они все как-то незаметно растворяются. Все лучшие исполнители стараются попасть в Cirque du Soleil, потому что там лучше платят. Групповые номера очень сложно содержать, потому что, с одной стороны, в них вкладываются большие деньги, а как только из номера уходит хотя бы один исполнитель, приходится готовить все заново. Поэтому сейчас все стремятся работать поодиночке или, в крайнем случае, в паре — муж с женой. Они подготавливают несколько номеров, чтобы иметь возможность сесть с ребенком в автомобиль, прицепить фургончик с реквизитом и поехать выступать в другой цирк или даже за рубеж. Вот поэтому система разваливается. И все это следствие большого числа ошибок, совершенных на протяжении десятилетий руководителями компании Росгосцирк. Сейчас их тасуют одного за другим, но толку мало.

— Но дело не только в сохранении старого, должно же появляться и что-то новое?

— Безусловно. Но сейчас и нового ничего не появляется.

— А как же новые номера в цирках Никулина, на проспекте Вернадского?..

— И сколько народу этим занимается? Один-два человека.

— В последнее время очень активизировались защитники прав животных. По крайней мере те, кто так себя называет. Думаю, вы не раз читали посты организации ВИТА с резкими обвинениями против отечественных дрессировщиков.

— Если бы речь шла конкретно против насилия над животными, то я бы и сам к ним присоединился, но зоозащитники заявляют, что они категорически против дрессуры вообще. Поскольку считают ее насилием, с чем я абсолютно не согласен. Тогда ведь можно сказать, что и воспитание ребенка — насилие: заставляют бедное дитя ходить в школу, зубрить уроки... А если серьезно, я считаю дрессуру видом воспитания. Настоящий дрессировщик — воспитатель своих животных.

— Но вы же наверняка видели видеокадры жестоких сцен во время дрессировки, вывешенных организацией ВИТА?

— Я хорошо знаю дрессировщика Абдуллаева, который показывается в постах ВИТА. Мы с ним работали в одной программе, вместе репетировали на манеже, и я не замечал, чтобы он жестоко относился к животным. Нет никаких сомнений, что на съемке именно он, но, может быть, сюжет вырван из контекста и не полностью отражает то, что происходило на манеже до и после. Но даже по этой съемке нельзя утверждать, что все дрессировщики бьют своих подопечных. Да, есть учителя, которые бьют детей, врачи, которые калечат пациентов. В любой профессии есть люди непорядочные, недостаточно квалифицированные. Мне встречались и дрессировщики, которые ничего не умели, а свое раздражение срывали на животных. Но сказать, что таких много, я не могу.

— Помню, вы говорили о том, что дрессировщикам необходимо выдавать лицензии.

— Я поднимал этот вопрос на цирковой конференции. Говорил о том, что в советское время у меня в цирке было несколько стажеров. Они по несколько лет учились, ездили со мной на гастроли. Например, один из них — Фарид Якубов, ставший затем лауреатом премии Ленинского комсомола, — ездил со мною четыре года, потом подготовил свой номер, еще год ездил вместе со мной, и только после этого отправился в самостоятельные гастроли. У нас же сейчас все маленькие города заполонили самоделкины, где-то купившие животных и возомнившие себя дрессировщиками. Они приезжают туда с балаганчиками, почти как в дореволюционные времена. Собирают с публики деньги и выступают. И ничего нет удивительного в том, что неподготовленный леопард в очередной раз кидается на зрителей. Это все равно, что человека, который никогда не водил машину, в час пик в центре Москвы посадить за руль КАМАЗа. Так что выдавать лицензии дрессировщикам необходимо, но пока никаких внятных движений со стороны чиновников в эту сторону нет. Видя такое, мы у себя в театре сами стали готовить группу стажеров из наших служащих, которые уже больше года проработали с животными. И тем самым растим себе смену, новое поколение артистов.

Тереза Дурова: «Я не помню Наташу вне работы»

Накануне 80-летия со дня рождения Натальи Дуровой мы попросили еще одну ее родственницу и коллегу, народную артистку России, руководительницу «Театриума на Сурпуховке» Терезу Дурову поделиться своими воспоминаниями о Наталье Юрьевне.

— Между нами всегда сохранялись очень теплые отношения, хотя встречались мы не так уж и часто. Поскольку у каждого было большое поле деятельности. Когда в 1991-92-х годах я создавала свой театр, то часто приходила к Наташе за советом. Но поговорив с ней, понимала, что у меня есть ресурс и энергетика, чтобы все сделать самой и обойтись без ее звонков руководству города. И за это я очень благодарна Наташе. Она для меня была примером того, как нужно относиться к делу. Я не помню Наташу вне работы, вот сколько я ее видела, она всегда была чем-то занята. Она держала на своих плечах огромную организацию, настоящую махину. В рабочем кабинете Натальи Юрьевны была особая, очень уютная, домашняя атмосфера. Здание театра находится на том самом месте, где когда-то располагался особняк Дуровых. И вот это ощущение, дух нашей семьи сохранялись у Наташи. Родственные связи были для нее и нас всех важны. Дети и внуки у нас были как будто общие. Для нас было важно ощущать, что мы все представители одного рода, на нас лежит большая ответственность за тот дар, который мы получили от своих прадедов, мы должны это нести, и не дай Бог уронить. Для того, чтобы оказывать поддержку друг другу, не обязательно каждый день встречаться, нам вполне достаточно было знать, что мы друг у друга есть. Были разные жизненные ситуации, возникали какие-то проблемы и у Наташи. Каждый раз, когда в какой-то газете печатался очередной пасквиль, я звонила Наташе и спрашивала: «Нужна помощь?» Она чаще всего отвечала: «Нет, Тереза, пока справляюсь сама». Точно также и она мне звонила: «Тереза, нужна помощь?» " Нет, пока справляюсь сама". Но я знала, что если будет совсем плохо, если из болота останется торчать только макушка, то ко мне придут на помощь и меня вытянут. Мы зарабатываем опыт и силу именно на преодолении сложностей, но вот ощущение, что тылы прикрыты, нам давала наша семья.